Виктор Дорощенко. Охота на вратаря

За все эти годы он был в Москве лишь транзитом. Последний раз минувшим летом, когда летел на похороны старшего брата в Новосибирск.

Брат и привел его в хоккей.

- Он на мне испытывал силу своих бросков. Ему нужно было в кого-то бросать, и он ставил меня в ворота. Сейчас уже не помню, как часто он попадал, правильно я двигался или нет. Но когда становилось страшно, я просто убегал. А он ловил меня и снова возвращал в ворота.

Он помнит все события до мельчайших подробностей, хотя, с другой стороны, разве сможет он когда-нибудь забыть тот знаменитый матч «Сибири» и ЦСКА в 75-ом, ставший его первым в карьере звездным часом. «Тогда еще Третьяк после игры устроил скандал и начал ворота мерить: якобы они были меньше на полтора сантиметра. Потом проверили: точно, неправильно сварили. Но Владислав не подумал, что мы с ним были в равных условиях. Народ с ума сходил. А я после той игры в раздевалке минут 15 не мог дышать. Потом, вслед за ЦСКА, приехал «Спартак». Помню, к Углову Шадрин подошел и спросил: «Жора, как это вы умудрились ЦСКА обыграть?» На что тот, не задумываясь, ответил: «А так же, как и вас сегодня хлопнем!» И мы действительно «убрали» «Спартак». Вторую игру, правда, проиграли. Потом приехал Кулагин с «Крыльями». И мы их два раза подряд «убрали».

За Дорощенко стали охотиться московские клубы. В 76-ом он отказал Карпову. Владимир Юрзинов, тренировавший «Динамо», выбрал, как ему казалось, беспроигрышный вариант - по полной программе «обработал» супругу, предлагая «золотые» горы. Ирине разговор понравился. Муж не прельстился. Так первый раз перед ним закрылась дверь главной сборной страны. Второй раз это случится несколько лет спустя. В матче с ЦСКА судьи начали поддушивать «Спартак» с первых же минут, и донельзя возбужденный Кулагин в подтрибунке что-то жёстко высказал Тихонову. Дорощенко оказался свидетелем и своего тренера поддержал. Проходивший мимо знаменитый армейский селекционер Борис Шагас тут же ему сказал: «Виктор, ты подписал себе приговор».

- Шагас сейчас жив? - спрашивает меня Дорощенко.

И он жив, Виктор Антонович.

Первый раз он был на волосок от смерти, когда самолет с хоккеистами «Спартака» едва не разбился на подлете к Москве. Дорощенко вспоминает, что вся команда тогда окаменела от ужаса. «Самолет болтало как будто автобус на плохой дороге. Рядом сидела женщина, она прижала к себе двоих детей, а из глаз у неё ручьём текли слезы. По крыльям лайнера будто сваркой прошлись. Не знаю, сколько мы кружили над Москвой, часа два с половиной, наверное, пока пилот не посадил каким-то чудом самолет. Помню, вышли, добрались до здания аэровокзала и взяли с ребятами на троих бутылку болгарского сухого вина. Так с одного стакана я опьянел вдрабадан».

Второй раз его «похоронили» спартаковские руководители.

- 1981 год. Мы играли против Ижевска. Был такой игрок Абрамов, с которым мы столкнулись, когда пытались добраться до шайбы. А он был 100 килограммов без формы. Не знаю, как получилось, но колено выгнулось в другую сторону. Пролежал 105 дней в больнице. На мое счастье, мне встретился хирург Владимир Башкиров. Великий спортивный хирург, он начал работать в ЦИТО при Зое Мироновой. Сделал мне операцию и собрал ногу по частям. Другие врачи мне говорили: про хоккей забудь. А у меня только второй сын родился. Но Башкиров пообещал мне, что всё будет в порядке. Придумал систему, которая будет держать сустав. Под особым градусом. Сделал слепок, надел специальный аппарат и сказал: бросай костыли. И я бросил. Потом мы встретились, когда я уже опять стал играть. Он мне сказал: «Виктор, после такой травмы без палки ходить нельзя. Но я поверил в тебя, когда ты бросил костыли и пошел». Это был первый случай, когда после такой травмы человек вернулся на лёд. А пока я лежал в больнице, мне перестали в «Спартаке» платить зарплату. Поставили крест. Похоронили. Вокруг только и разговоров: вот же как здорово начал играть Сапрыкин! Сколько талантов пропало за спиной Дорощенко! Как будто я сам губил эти таланты. Три раза в неделю по телевизору говорили, что я больше не вернусь. Кулагин меня однажды свысока так спросил:

- Ну, и какие у тебя планы?

- Планы? Вернуться и снова стать первым номером.

- Ну-ну.

Он вернулся и снова стал в «Спартаке» первым. «Поехали играть следующим летом в Германию. Десять матчей, все выиграли. Играли с Сапрыкиным по очереди. Но со мной в воротах пропустили гораздо меньше. Едем в автобусе. Кулагин вдруг подзывает Сапрыкина: «Сынок, иди-ка сюда. Дима, ты сколько игр сыграл? Пять. А Дорога? Тоже пять. Ты сколько пропустил? Семь. А Дорога? Две». И тут Кулагин как рявкнет: «Твою мать, он на одной ноге сыграл лучше, чем ты на двух».

После «Спартака» он отправился в Югославию, став первым вратарем Союза, кого отпустили играть за границу. Говорит, что поехать должен был Герасимов из Воскресенска, но Майоров настоял: Дорощенко заслуживал этого больше. Играл за «Црвену Звезду» так, что в Белграде помнят до сих пор. Но жил с семьей впроголодь - чиновники из Союза забирали 90 процентов положенного по контракту.

- Мы в Югославии голодали, - Ирина до сих вспоминает об этом с содроганием. - Кусок мяса я покупала только для Вити. Ему надо было играть и более-менее нормально кушать. Рома, наш старший сын, всё понимал, а мелкий подходил и просил у папы мясо. Как он ему мог отказать?

Однажды Дорощенко пригласили в посольство. Обычная в те времена история: рассказать о своей карьере. Полный зал народа. Кто-то спросил его о том, как он относится к поступку Могильного, сбежавшего за океан. Дорощенко ответил, что каждый сам вправе распоряжаться своей жизнью. «Мало того, это - первая ласточка. Побегут и другие. Потому что то, как нас, спортсменов, выступающих за рубежом, обдирают – толкает людей на подобные действия».

- Сразу после выступления меня пригласили на беседу к парторгу. Я и не понял сразу, за что мне оказана такая «честь». И в том кабинете на меня сразу же обрушился поток брани. Я тоже закипел и ответил. На том и расстались. Контракт закончился, вернулся в Москву. Дом у нас был непростой. Кагэбешники жили, люди с «оборонки», музыканты из Большого, Федя Черенков в соседнем подъезде. Раньше с соседями по этажу всегда были, как одна семья, а тут они вдруг стали нас сторониться и избегать. Оказалось, что к ним подходили люди из КГБ и подробно расспрашивали о нас. Нетрудно было догадаться, что из Белграда на меня пришла серьезная «телега»…

У меня был сосед, начальник охраны Шеварнадзе. Еще со времен Грузии. Полковник. Сидел на Лубянке. Чемоданчик у него всегда был с собой. Он часто бывал у нас в гостях. Как я про политику - он петь начинал, знал, что весь дом «с ушами». Его Гиви звали, и, когда он к нам приходил, всегда должен был звонить в контору и говорить, где его в случае чего можно было найти. Однажды он опять стал от меня звонить, вдруг в трубке тишина. Потом щелчки пошли. Гиви набрал номер конторы, сказал, где находится, а потом мне шепотом: «Витя, тебя прослушивают». Я сначала даже не понял. Прошла неделя, раздаётся звонок. Человек представился: вас беспокоят из КГБ СССР. Зайдите к нам, мы тут недалеко, напротив вашего дома. Пошли с женой. С виду обычная квартира, оббитая кожей дверь с глазком. Зашли. Я думал, может, это розыгрыш. А в коридоре висит огромный портрет Дзержинского. И еще мне в память врезалось: там паркет был на стенах. До самого верха. Начали нас о чем-то расспрашивать, а потом сказали: ой, извините, наверное, это ошибка. Вашу жену зовут Ирина Аркадьевна, а нам нужна Ирина Анатольевна.

Я всё сразу понял. Эти люди не могли ошибаться. Тут и Афганистан уже был в самом разгаре, а у нас двое мальчишек…