Ударная установка

21 апреля 1997 года, чемпионат мира по снукеру в английском Шеффилде. Один из первых матчей турнира. Приглушенный свет, который оставляет в центре действия – как на театральной сцене – только главных действующих лиц: игроков. Из декораций только прямоугольный стол и россыпь шаров на нем. Зрители располагаются в полумраке зала, где установлена невысокая трибуна. Игрок, маленький чернявый паренек с зачесом почти под Элвиса загоняет шар в лузу. Потом еще один и еще.

Обычно в снукере интересно наблюдать за реакцией игрока, сидящего на стуле и дожидающегося очереди, пока у стола находится соперник. Но сейчас никто даже мельком не смотрит на Мика Прайса, тщетно дожидающегося за столиком с водой своей очереди. Прайс грустно блестит очечками, он уже превратился в одного из зрителей, а артист остается один – тот, который сейчас у стола.

С невероятной скоростью и легкостью, почти не прицеливаясь, паренек с залаченной шевелюрой загоняет в лузу один шар за другим. Вот он уже выиграл текущий фрейм и матч, но это остается почти незамеченным. Короткие аплодисменты – и зрители снова замирают в ожидании. Что дальше? Шаров на зеленом сукне остается все меньше, а паренек выкатывает каждый следующий под удар так, будто он с самого начала просчитал эту партию на 147 очков вперед. 147 очков – это абсолютный максимум, который можно получить, если забить все шары за один фрейм – большая редкость. Именно 147 очков мечтает набрать у зеленого стола косящий то ли под Элвиса, то ли под Ноэля Галлахера паренек, нанося удар по только что остановившемуся шару и сразу же перебегая к следующему. Ему это удается.

Он забивает последний, черный шар, переходит в следующий раунд, но что еще важнее, набирает максимальный брейк – 147 очков. Публика теперь уже взрывается аплодисментами, поблекший соперник с улыбкой восхищения быстро пожимает руку, а сам победитель торжествующе вскидывает вверх кулак. Он стал абсолютным рекордсменом, быстрее него никто и никогда еще не забивал все шары – за 5 минут и 20 секунд. Рекорд остается непобитым и по сей день. С тех пор тот чернявый паренек Ронни О'Салливан поседел в висках и сделал максимальный брейк еще 12 раз, установив рекорд и по этому показателю. Мик Прайс давно завершил карьеру и известен только тем, что был соперником О'Салливана в том самом матче. Тогда Ронни окончательно закрепил за собой прозвище «Ракета», которое ему дали несколькими годами ранее за стремительный стиль игры.

Спортивный азарт, жажда славы и трофеев проявились в Ронни еще в детском возрасте, он унаследовал их от отца. Он до сих пор с удовольствием вспоминает тот первый раз, когда учительница включила всему классу запись матча с его участием, который накануне транслировался по телевидению. Как-то, будучи уже знаменитым снукеристом, Ронни столкнулся с легендой английского футбола Полом Гаскойном и тот рассказал, что когда-то слышал о Ронни от его отца: «Я встречал твоего отца, он пытался затащить меня в снукерный клуб. Я не смог, но он сказал мне: «Газза, ты мастер в футболе, но мой сын будет чемпионом мира в снукере!».

Отец Ронни – классический представитель рабочего класса, преуспевший в сомнительном бизнесе. Он был щедрым и честным человеком, вокруг которого вместе с большими деньгами начали ошиваться пройдохи, притворявшиеся его друзьями. Ронни-старший не отказывал никому – нормой для него было закрыть счет в баре за всех посетителей, даже если сам не пропустил ни стакана.

В 1992 году в жизни Ронни произошли два события, одно из которых коренным образом повлияло на всю его жизнь. Сначала с ним заключил контракт Барри Хирн, один из самых серьезных агентов в мире снукера. За этим последовало участие в европейских турнирах и даже поездки в Таиланд, интервью в журналах, слава. Как раз когда Ронни был в Таиланде, ему позвонила мама и сообщила ужасную новость: отца арестовали по обвинению в убийстве после драки в баре. Ронни был в шоке, проиграл следующий матч на турнире и впал в истерику. Ему хотелось скорее отправиться домой, к отцу, который был для него всем.

Как выяснилось, отец Ронни с приятелем в баре спорили о том, кому расплатиться, а парочка вышибал решила, что они не собираются расплачиваться вовсе. Ронни-старшего ударили бутылкой по голове, а он схватил подвернувшийся на стойке нож и ударил обидчика. На его беду, погибший вышибала оказался чернокожим. Убийству придали расистский оттенок, а О'Салливан был слишком горд, чтобы воспользоваться свидетельскими показаниями множества темнокожих друзей, готовых подтвердить в суде, что он кто угодно, но не расист. В результате, приговор составил восемнадцать лет заключения – гораздо больше, чем обычно дают в таких случаях, судья решил, что преступление было совершено на расистской почве. Ронни был разбит и не мог поверить в то, что отца больше нет рядом.

В нем всегда сочетались искренность, любовь к снукеру и к своей семье: родителям и младшей сестренке Даниэль. Но вместе с тем, Ронни далеко не всегда справлялся со своим нервами, отсюда ссоры в спортивных клубах, драки в школе и другие случаи, закреплявшие о нем дурную славу. Заключение отца стало первым серьезным испытанием, пошатнувшим моральную устойчивость Ронни. Он ушел из школы и окончательно подался в профессиональный спорт.

Одновременно с семейной трагедией пошли профессиональные успехи: в сезоне 1992/93 Ронни 30 раз преодолел отметку в 100 очков, в ноябре 1993-го обыграл главного фаворита Стивена Хендри в финале чемпионата Великобритании, а еще через пять месяцев – разгромил соперника в финале British Open. Газета The Independent называла его в своих заголовках то «новым золотым мальчиком снукера», то «самым молодым чемпионом Британии». Постепенно, О'Салливан становился знаменитостью национального масштаба. При этом равный интерес для газетчиков представляли и его спортивные успехи, и его «тюремное» родство.

Мать Ронни после заключения своего мужа приняла на себя руководство секс-шопами. Полиция же, как выяснилось, продолжила свое расследование в отношении семьи О'Салливанов, и в 1994 предъявила Марии обвинение в неуплате налогов, воспользовавшись бюрократическими тонкостями. В итоге мать Ронни приговорили к году заключения, она отбыла в тюрьме восемь месяцев. Дом О'Салливанов обыскивался, об истории написали в газетах.

Ронни остался один на один со своими страхами: ему было 19, и он должен был ухаживать за сестрой, которой было 12. Пытаясь отгородиться от произошедшего, он превратил дом в одну сплошную вечеринку, приглашая даже незнакомых людей и кутя ночами напролет. Для него это было способом спастись от депрессии, но, конечно, сказалось и на спортивных результатах. Маленькая Даниэль переехала к друзьям семьи, Ронни растолстел, запил и пристрастился к марихуане. Он проводил дни напролет, лежа на диване, и просто не мог заставить себя преодолеть апатию. Как-то его избили в баре киями, но ему удалось сбежать. Зависимость от еды, алкоголя и травки деморализовала его. Все изменил… Дэвид Бекхэм.

Позже О'Салливан сравнил этот поступок с тем, как Луис Суарес укусил Бронислава Ивановича, объяснив, что спортсмены время от времени просто теряют над собой контроль: «Я прекрасно понимаю поступок Суареса. В какой-то момент тебя охватывает безумие, а потом ты думаешь: «Ух ты, что же я наделал?» У меня было такое, когда я ушел во время матча с Хендри. Ты жалеешь об этом уже потом, а до этого тобой просто движут эмоции». Он не раз пользовался услугами дорогостоящего спортивного психолога Стива Питерса, который, кстати, работает и с игроками «Ливерпуля», и признавался, что Питерс очень помогал ему.

Ронни при этом регулярно собирается уходить из снукера: уже мало кто относится к его объявлениям о завершении карьеры всерьез. В другой своей ипостаси, проявившейся особенно в последние годы, Ронни стал настоящим борцом с системой, постоянно спорящим с арбитрами, страдающим от дисквалификаций и открыто говорящим о наличии договорных матчей в снукере.

В знак протеста против несправедливого отношения к нему федерации и арбитров Ронни демонстративно стал отвечать в интервью одним-двумя словами, а затем неожиданно спел строчку из культовой песни братьев Галлахеров Wonderwall. Председатель мировой федерации снукера Барри Хирн выразил надежду, что Ронни повзрослеет и перестанет «нарушать дух игры», но на самом деле, именно безрассудства Ронни вкупе с его гениальностью во многом и отображают творческую суть этого вида спорта.

Наставления Хирна не возымели действия, и уже через несколько лет Ронни в интервью изобразил робота в ответ на новость о том, что ученые разработают роботов, способных играть в снукер не хуже людей. Понятно, что эта тема задела за живое именно Ронни, который вкладывает в снукер всю свою душу, с такой одержимостью, что испытывает после этого нервное истощение.

Ронни успокаивается, а потом снова начинает бушевать и говорит о травле, которая ведет к тому, что он не может нормально играть и показывает плохие результаты. «Надеюсь, меня просто оставят в покое», – сказал он перед одним из последних чемпионатов мира. Зачастую он сам не может оставить себя в покое и придумывает себе все новые и новые поводы для расстройства. Качество его игры разительно колеблется в зависимости от настроения: Ронни может проваливать крупные турниры один за другим, показывая ужасную игру, при этом если он встанет с той ноги, то вынесет большинство соперников, даже не напрягаясь.

Джордж Бест. Пол Гаскойн. Дэвид Бекхэм. Кит Ричардс и Ронни Вуд. Братья Галлахеры. Футболисты и рок-звезды, гении, безумцы, образцы для подражания. Каждый из них олицетворяет британскую культуру по-своему: футбол и музыка. Кто-то, как Бекхэм, ведет образцовый образ жизни, трезвый, спокойный и семейный. Кто-то, как Джордж Бест, топит свой талант на дне бутылки и все равно остается при этом лучшим футболистом на поле. Ставший героем светской и скандальной хроники Ронни О'Салливан может не быть примером для подрастающих поколений как человек-паинька, но едва ли возможно отделить особенности его характера от спортивных успехов. А они грандиозны.

4 декабря, 2014 года, чемпионат Великобритании по снукеру. Ронни О'Салливан ведет 4-0 против молодого Мэттью Селта, ему достаточно взять всего один фрейм, и победа уже не вызывает ни у кого сомнений. Но его целью является сейчас не просто дежурная победа – она получилась бы слишком обыденной. Ронни загоняет в луз шар за шаром, рассчитывает выход на следующий удар – и делает это более спокойно, чем когда ему было всего слегка за 20, или когда он сидел на алкоголе и марихуане. С нервическими гримасами, в которых сам Ронни в этот момент вряд ли отдает себе отчет, он не торопясь продумывает каждый следующий удар. Да, он Ракета, но на кону стоит 13 максимальный брейк в 147 очков – шанс побить собственный рекорд в 12 максимумов, который Ронни установил в марте того же года на турнире в Уэльсе.

Селт, его соперник, с бегающими глазами наблюдает за тем, как Ронни творит свои чудеса – сосредоточенный, как никогда, и с как всегда по-бульдожьи выпяченной нижней губой. Матч за соседним столом тоже остановился: оба соперника следят за возможным обновлением рекорда. Судья знаком показывает зрителям, бурно аплодирующим после каждого удара, что нужно соблюдать тишину. Ронни забивает последний четвертый шар – и победно вскидывает кулак, как и тогда, почти 20 лет назад. А потом быстро уходит в подтрибунный коридор, чтобы пережить победу и все связанное с ней еще раз, в полном одиночестве.