Дэвид Линч, который побрил мышь

Где же твоя Родина, сынок?

22.08.2017

Покажи язык

24.08.2017

КИНО

Дэвид Линч,
который побрил мышь

Василий Легейдо – о режиссере года и века

Под невысоким потолком сквозь сигаретный дым еле пробивается синеватый свет ламп. Темные углы кабака забиты людьми, одинокими безликими фантомами; на столах переполненная пепельница и стакан пива или чего покрепче. Ты понимаешь, что каждый из них скрывает что-то, каждый – тайна. Тебе неуютно. Красный бархатный занавес сцены в дальнем конце зала раздвигается, и в мистическом дыму, переливающимся подобно диковинной чешуе неизвестного существа, в приглушенном свете, ты видишь женщину с голосом таким сладким, что сердце выпрыгивает из груди. Она не поражает красотой, но оторвать взгляд от нее невозможно. Она – фантом, как и остальные, в этом растворяющемся в полумраке и сигаретном дыму месте. Но она – целый мир, полный загадок, соотнесенный с другими мирами, страшными и одновременно прекрасными. Ты понимаешь, что это не просто история с двойным или даже тройным дном, в которой все – не то, чем кажется. Это вообще не история, это игра света и тени, мир, который ты не исследуешь, но которым ты живешь. Ты – комок чувств, вторгнувшийся в прореху времени; вылетевший в городок Твин Пикс из розетки Черного Вигвама. Чувствуй. Живи. Наслаждайся. Ты в другом мире. В тебе – другой мир.

Примерно так зритель переживает очередную сцену третьего сезона «Твин Пикса» Дэвида Линча; действие происходит в ночном клубе «Дом у дороги», на границе с Канадой. Тут проводят время многие жители округи; по вечерам исполняют удивительные и прекрасные песни. Тут процветают наркоторговля и сутенерство, радость и ужас, беззаботность и тревога, тьма, поглощающая свет.

Первые кадры сериала «Твин Пикс», который в начале 1990-х стал новым словом
в жанре телевизионного детектива

Силы добра и зла почти всегда сталкиваются между собой в работах Дэвида Линча, но далеко не только они. Его не зря считают самым трудным для понимания и новаторским современным режиссером. При этом он остается популярнейшей фигурой, не застревая в чулане андеграунда и давно уже обрел культовый статус, балансируя с изяществом художника между авторским кино и массовой культурой.

Его «Голова-ластик», «Человек-слон», «Шоссе в никуда», «Малхолланд Драйв» и, конечно, «Твин Пикс» стали не просто фильмами, но радикально новым жестом в кинематографе и травматичным опытом для зрителей, привыкших к рациональному мышлению. Некоторые клеймят его как безумца, пустозвона, который снимает бессмысленно сложное кино в надежде на признание своей гениальности. Современный зритель привык к простым объяснениям.

Художник – определение, которое применимо к Дэвиду Линчу не только на уровне ассоциаций. Это – его первая и основная профессия. Будучи режиссером, он остается художником, и визуальная составляющая его картин имеет значение, даже если у зрителя не получается осмыслить происходящее на экране в качестве единого сюжета.

Линч в своей мастерской работает над новой картиной

Спустя двадцать пять лет, как и было обещано в конце второго сезона, «Твин Пикс» вернулся, и сам Линч-режиссер после долгого затишья показывает, что ему все так же под силу сминать границы жанра, а вместе с ними и пошатывать границы восприятия зрителей. При этом, чтобы отыскать корни особенностей стиля и самой личности Линча, лучше всего обратиться аж к середине XX века, когда послевоенный мир задавал свои контуры идентичности для каждого ребенка.

Иррациональное в обыденном

Дэвид Линч родился 20 января 1946 года, в маленьком городке Миссула, Монтана, но почти сразу семья переехала в Сэндпойнт, в Айдахо. В 1950-е годы население Сэндпойнта составляло меньше пяти тысяч человек. Семья вообще часто ездила с места на место из-за работы отца – исследовательской деятельности в министерстве сельского хозяйства. В рассказах о детстве Линч описывает идеальный мир, одновременно корректируя его по ходу рассказа. Любящая семья, маленькие провинциальные города, которые его семья исколесила в детстве, – настоящая, классическая для современной поп-культуры Америка 1950-х, поражающая «настоящестью», простотой, живостью.

Именно такие городки как Сэндпойнт стали вдохновением для образа «одноэтажной Америки»,
к которому часто обращается Линч

«В тогдашней атмосфере было что-то такое, чего сейчас днем с огнем не найдешь. Это было здорово, и не только потому, что я был ребенком. Это было время, полное надежд, и все шло на подъем, а не на спад. Такое ощущение было, что тебе под силу абсолютно все. Будущее было безоблачным. Мы не понимали, что закладываем фундамент для будущих катастроф».

Катастроф?

За внешней беззаботностью, искренним, но не исчерпывающим, первичным слоем бытия Линч обнаруживает потайное дно, Черный Вигвам, негативную сторону, которая прорывается наружу.

«Проблемы никуда не девались, но как-то замазывались. А потом эти защитная пленка лопалась или сгнивала и все просачивалось наружу».

Атомная бомба. Загрязнение среды. Зло, сокрытое под видом великих научных открытий, и повседневное зло, которое совершается каждый день, в каждом доме.

Кадр из третьего сезона сериала «Твин Пикс». Здесь Линч переосмысляет память об испытаниях атомной бомбы, который проводились в Америке в 1950-е годы. Именно воронку атомного взрыва Линч показывает как окно в мир для иррационального и внеземного зла

У всего хорошего в этом мире есть оборотная сторона, возможность беды, встречи с неприятным. Но помимо нее есть то, что выходит за рамки двойственности хорошего и плохого. Необъяснимое, темное и тревожное. Что-то, о чем по сути нечего сказать, поскольку оно неподвластно человеческому восприятию. Идея существования иррационального начала, бездны, которая отражается в людях и повседневном зле, но в то же время сохраняет что-то непостижимое, проходит путеводной нитью через все творчество и жизнь Линча.

На него глубоко повлияли случаи из детства, когда обычному маленькому мальчику, любящему играть в войнушку с братом, довелось столкнуться с чем-то странным, не вписывающимся в идущую своим чередом жизнь маленького городка.

«Обычно, мой отец выходил и звал нас с братом, когда пора было идти домой. Однажды осенним вечером, было уже довольно поздно... Не помню, что мы делали, но через улицу от нас из темноты вдруг возникла, словно странный сон, голая женщина. Я никогда раньше не видел голой женщины. У нее была красивая белая, бледная кожа. Она была абсолютно голая и, по-моему, ее губы были в крови. Она так странно, ненормально прошла по улице и вышла на Парк-Серкл Драйв. Она казалась каким-то великаном, все приближалась и приближалась, мой брат расплакался. С ней что-то было очень не так. Не знаю, что с ней случилось, но она села на бордюр и расплакалась».

С детства Линч был любопытен, любил рисовать и терпеть не мог того, что его ограничивало – тупого форматирования всех под одну гребенку. Не раз режиссер повторяет: лучшее, что сделала для него мама – это запрет на покупку раскрасок. Книжки-раскраски с детства учат следовать установленным рамкам, оставаться в области границ, которые уже предписаны им в виде контура рисунка. Линч не приемлет раскрасок в творчестве и видит корни своей свободы в детстве.

Маленький Дэвид играет с отцовским ружьем, он заводила компании и умеет нестандартно мыслить, воображать разные ситуации

Маленький Дэвид учился создавать собственные миры. Не любил ходить в школу и уж точно не хотел заниматься уроками. Он, подобно древнегреческим мудрецам, поражался тому, насколько интересна и сложна любая окружающая вещь, даже самая простая на первый взгляд. От раскидистых ветвей дерева в саду – к глубоким, вековым корням, которым пришлось многое повидать и испытать. Дэвид следует за каждой травинкой, за каждым жуком, воплощающим детские страхи и многократно увеличивающимся в ночных кошмарах.

В своих фильмах Линч аккуратно и тщательно выстраивает картину американского быта: провинциального городка в «Твин Пиксе», богемного неонового Лос-Анджелеса в «Шоссе в никуда» и «Малхолланд Драйв». Будучи авангардистом и визионером, Линч остается певцом повседневности. Он показывает любовь, измены, простаков в комичных ситуациях, одиночек с тяжелой судьбой, жестоких бизнесменов, живущих извращенной американской мечтой. Он заставляет не только испытывать чувство тревоги, но и возмущаться, смеяться, сопереживать. Красота и уродство мира у Линча – столь же составляющие жизни каждого человека, сколь и метафизические категории.

В этом Линч похож на другого певца американского быта и вместе с тем великого выдумщика – Стивена Кинга. Кинг знаменит, среди прочего, своей простой, но действенной формулой сюжета: обычные люди в необычных обстоятельствах. На протяжении нескольких сотен страниц он может расписывать нравы американского захолустья, выстраивать по морщинкам характеры по-соседски знакомых нам персонажей. А затем – бам! Персонажи оказываются выброшены из кокона быта и мелких проблем в холод неизвестности - лицом к лицу с немыслимым, ужасным.

Воплощение провинциального уюта Твин Пикса: невероятно вкусный вишневый пирог
и горячий крепкий кофе в местной закусочной

Вишневый пирог и чертовски вкусный кофе – символы Твин Пикса, как города, так и сериала. Это то, что вы получаете в местном кафе, то, что влюбляет вас в это местечко. Так живет сам Линч, так живет каждый – выстраивая маленький, но спокойный мирок, уютный в своей поверхностности. Но рано или поздно ткань однозначности стирается – и в этот момент мы испытываем странную, необъяснимую тревогу.

«Под оболочкой внешнего мира существует другой мир, а если копнуть глубже, там будут проявляться все новые миры. Я знал это еще ребенком. В голубом небе и цветах заключена благодать, но иная сила – дикая боль и разложение – в равной мере содержится повсюду».

Линч преображает привычную нам реальность в странную до жути, просто вводя одну переменную, которую невозможно проинтерпретировать – вот из-за угла закусочной выглядывает чумазый бомж. В этом нет ничего страшного, но зритель, как и герой, чуть не умирает от страха, приходящего из-за пределов постижимого.

Для не ожидающего появления бродяги зрителя эта сцена становилась практически таким же шоком, как и для героя. Линч почти полностью убрал звук, но оставил небольшую вибрацию, словно персонажи оказываются под водой. Это усиливало ощущение ирреальности происходящего

Дотошность Линча – его конек. Он одинаково уделяет внимание и музыке, и свету, и движению камеры с последующим монтажом, чтобы создать в нужный момент ощущение беззаботности, а когда придет время – заменить его на паническое ожидание зла. Ведь даже наш дом – это место, где что-то может пойти не так.

Ни Линч, ни Кинг не отправляются в поисках оборотной стороны реальности к далеким звездам, не исследуют далекие уголки галактики. Их миры обладают целостностью, они всегда с нами, это место, где мы живем. Не нужно никуда отправляться, чтобы столкнуться с проявлением жизни во всей ее полноте – все и так уже здесь. Свет. Тьма. Человек. Монстры, преследующие нас.

Непроговариваемое

В студии отца своего друга, художника Бушнелла Килера Линч приходит в восторг от ощущения творческой свободы. Мысль стать художником, заниматься живописью как ремеслом, потрясает Линча и завладевает им. Он поступает в Бостонскую школу при Музее искусств в 1964-м, но через год бросает ее. Собирается отправиться с другом в многолетнее путешествие по Европе – а возвращается через две недели. Он мечется, переполненный творческой энергией. Перебивается случайными подработками.

В 1965 Линч возобновляет учебу – теперь уже в Пенсильванской Академии изящных искусств в Филадельфии. Индустриальный город, в котором остро чувствуется отчуждение и тревога людей, сильно повлиял на формирование тональности Линча. Если раньше, вдохновляясь экспрессионистами, он создавал яркие и красочные композиции, то в Академии его стиль стал мрачным и тревожным – в нем чувствовались уже особенности стиля будущего Линча-режиссера.

Одна из работ Линча того периода

Именно тогда он наконец увлекается анимацией и кино. В студии Линч смотрит на одну из своих картин, когда легкое дуновение ветра вызывает движение холста, и этот миг становится для него моментом озарения – отныне ему хочется добавить движения в свои картины, и не случайного, а механического. Он переходит от статики к динамике, и открывает для себя очередной мир.

Его первая короткометражная работа «Алфавит», длиной в четыре минуты, – фантазия на тему того, как женщине снится ночной кошмар, в котором ей приходится снова и снова читать алфавит. Искаженное звуковое сопровождение и пугающее нагромождение букв, наплывающих друг на друга, отражали постоянное противоречие Линча: ему самому, как творцу, не нужны были слова для выражения идей, но внешний порядок навязывал ему необходимость вербализовать образы, облекать их в слова.

«Алфавит», короткометражка о зловещем сне,
которая стала первой значимой работой на пути Линча
к успеху в кино

Проблема внешнего выражения остро стояла перед Линчем: ему проще было показать свой внутренний мир, не расшифровывая его, чем вдаваться в объяснения, которые вели к огрублению и упрощению. Друзья вспоминают, что, пытаясь объяснить свою новую идею, Линч больше размахивал руками и мычал, нежели спокойно говорил.

Борьба с нарративностью, интерпретацией, загнанной в пространство текста, – одна из ключевых тем его творчества, и именно она делает фильмы Линча столь тяжелыми для восприятия. Порой, на протяжении десятка минут на экране может быть не произнесено ни слова – и зритель, привыкший к диалогу и стройному сюжету, начинает чувствовать себя некомфортно. Ему кажется, что если на экране ничего не говорят, то ничего и не происходит, а если происходит – то лишено идеи и смысла. Однако это не так – современное диалоговое кино попросту отошло от динамической визуальной развертки, присущей почитаемому Линчем немому кино.

В качестве аргумента в свою пользу Линч приводит музыку: мы же не требуем того, чтобы симфонии и увертюры были нам объяснены, не вычисляем некий алгоритм и сюжет, по которому они развиваются. Вместо этого мы слушаем и наслаждаемся образами, которые они вызывают, не переводя эти образы на язык текста.

Борьба с линейностью в искусстве стала не единственной проблемой для Линча в первые годы его творчества. Страсть к исследованию потаенных уголков окружающего мира казалась знакомым и близким людям странной и заставляла беспокоиться о его психическом здоровье. Как-то раз он побрил белую мышь, чтобы посмотреть, как она будет выглядеть. «Очень красиво». Когда к нему в гости приехал отец, Линч и его не на шутку испугал своими экспериментами.

«Под конец вечера я сказал отцу: «Хочу кое-что тебе показать». Мы пошли в подвал, очень старый, с паутиной на потолке, с грязными окнами. Я соорудил там столики как платформы из дерева, на которых я проводил свои эксперименты. Например, я хотел посмотреть, что будет с фруктами на разных стадиях разложения. Еще у меня были птицы и мыши в пластике. Я собрал много разных штук и хотел поделиться этим с отцом. Мы смотрели на все эти вещи, и когда мы пошли обратно, я поднимался по лестнице перед ним и улыбался: я был рад, что он все это увидел. Я повернулся к нему с улыбкой и увидел на его лице боль, которую он пытался от меня скрыть. Отец сказал: «Дэйв. Думаю, тебе никогда не следует заводить детей».

Молодой Линч в годы учебы в Филадельфии

Линч понимал беспокойство отца, но столь же ясно осознавал, что корень его необычных наклонностей не в проблемах с психикой, а в особенном взгляде на вещи. Он убедил отца, что с ним все в порядке, и продолжил творческие искания.

Прорыв случился, когда американский институт кинематографии, неожиданно для самого Линча, выделил ему грант на съемку короткометражного фильма «Бабушка»; успех открыл ему путь в большое кино. «Бабушка», в которой рассказывается о мальчике, страдающем от издевательств родителей, сочетает в себе и темную сторону обыденной реальности, и пугающее чувство, что за повседневностью скрывается нечто странное.

В Филадельфии Линч познакомился с Пегги Риви, с которой вместе учился. В 1967 они поженились, а в следующем году у них родилась дочь Дженнифер. Рождение ребенка и осознание отцовства легло в основу первого полнометражного фильма Линча «Голова-ластик», над которым он работал в течение пяти лет, преодолевая непонимание знакомых и проблемы с финансированием.

Кадр из «Голова-Ластика», пронизанного ощущением одиночества и обезличенности человека в городе, где он не находит себе места

Герой «Головы-Ластика» становится отцом, не ожидая и не желая этого, но вместо обычного ребенка его подруга рожает уродца, странное антропоморфное существо, своим обликом никак не укладывающееся в контекст привычного уклада вещей. Нетрудно узнать в беспокойном главном герое самого Линча, а в промышленном городке, пронизанном атмосферой отчужденности – Филадельфию, индустриальная безликость которой угнетала режиссера.

Движущая сила

Внимание Линча к деталям, с помощью которых он хочет реализовать свою идею, порождает жажду контроля: в своем, пока еще максимально авторском, дебютном фильме он и режиссер, и сценарист, и художник, и монтажер. Впоследствии он будет стремиться к такой же власти над своими произведениями – не просто для того, чтобы создать определенную атмосферу и воздействовать на зрителя, но из желания всегда как можно более точно реализовать свою идею, быть верным ей до конца.

Культовый сериал «Твин Пикс» выходил на американском телевидении два сезона, с 1990 по 1991 год. В маленьком городке погибла школьница, расследовать убийство приезжает агент ФБР, все жители что-то скрывают. Метафизическое рассуждение Линча о природе зла, притча о противостоянии основополагающих сил вселенной – «Твин Пикс» можно описать тысячами разных фраз, однако суть сериала остается непередаваема в форме синопсиса. Невербальное воздействие Линча на зрителя проявляется и в том, что единство всех компонентов – сюжета, света, музыки, картинки – неразделимо и выходит за пределы сугубо текстуальной традиции «там происходит то-то, то-то и то-то».

Загадочная Красная комната из «Твин Пикса», параллельная реальность,
место, где оказываются потерянные души

В «Твин Пиксе», который определил развитие формата и стилистики сериалов на четверть века вперед, черты Линча, уже зрелого режиссера, снявшего к тому времени четыре фильма, проглядываются в полной мере. С тщательностью таксидермиста реконструированная картина жизни одноэтажной Америки, чувство тревоги, нечто необъяснимое бок о бок с самыми привычными вещами. Формат сериала подошел Линчу даже больше, чем кино: если на протяжении двух часов его фильмов зритель может чувствовать себя сторонним свидетелем какого-то сюрреалистического действа, то на протяжении нескольких десятков серий, наполненный линчевскими ходами, у зрителя появляется полный эффект присутствия и вовлеченности.

Линч прибегал к методам, которые оказались чрезвычайно эффективными. Так, он переворачивал речь актеров задом наперед и монтировал ее, чтобы она звучала необычно, искаженно, даже если смысл фразы на слух оставался отлично понятен. Еще одна его знаменитая фишка – замедленная съемка в особенно страшных моментах, когда зрителю действительно начинает казаться, что он находится за пределами привычных пространства и времени, в какой-то другой, загадочной реальности.

Линч и актер Майкл Андерсон, сыгравший злого духа из Красной комнаты, на съемках «Твин Пикса»

Еще с анимационных короткометражек Линча обращает на себя внимание его страсть к аудиальному воздействию на зрителя – зачастую, в напряженных сценах он использует посторонние звуки – либо подчеркивающие трагизм ситуации, либо настойчиво, до зуда и дискомфорта, прорывающиеся в мир зрителя. Впервые это проявляется в «Бабушке», когда жестокие родители трясут мальчика над кроватью, в которую он описался, и мы слышим трель птички, словно попавшей в силки.

Линч занимается не только кино и живописью, за последние десять лет он выпустил два альбома гипнотической, размеренной музыки, каждый трек с которых по звучанию мог бы стать саундтреком в его собственном фильме. Кроме того, он режиссирует музыкальные клипы, и его страсть к сочетанию ритмически совпадающего с музыкой, но выбивающегося из линейного повествования аудиоряда отлично заметна в новом «Твин Пиксе».

«Звук – половина успеха фильма, - рассказывает он. – Если вам удастся нужным образом свести звук и изображение, тогда целое выглядит куда более сильно, чем простая сумма этих двух компонентов. Изображение опирается на множество хрупких, воздушных элементов, но звук – шумы, голоса, музыка – представляет собой плоть фильма, его физическое тело».

В моменты появления ухмыляющегося убийцы Боба, странного маленького человека в «Шоссе в никуда», чумазого бездомного в «Малхолланд Драйв» мы чувствуем необъяснимый ужас, при том, что видим на экране не фантастических инопланетных чудовищ, а обычных людей или же существ, неотличимых от них. Но что-то в манере подачи Линча позволяет нам понять: здесь все не так, как должно быть, – а это в свою очередь порождает чувство тревожной неопределенности, даже более сильное, чем страх от скримера в любом хорроре.

Тема двойственной природы любого человека и любого явления в мире занимает Линча почти постоянно, в «Твин Пиксе» он дал этой идее материального воплощение в виде Боба,
монстра в человеческом обличье

До начала работы над третьим сезоном «Твин Пикса» Линча на десять лет ушел из кино, лишь изредка выпуская короткометражки или сегменты для киноальманахов. Это вызвано с одной стороны тем, что в своем последнем фильме «Внутренняя империя» (2006) он добился той степени контроля, которой только мог пожелать для реализации своей идеи, и ему некуда было стремиться в этом отношении. С другой стороны, Линч критически относится к современному статусу кино как аккомпанемента под попкорн и листание ленты в гаджетах. Он пытается раскрыть перед зрителем идею и не идет у него на поводу – не выводит на первый план сюжет, не делает фильмы одномерными и плоскими. От зрителя он требует вовлеченности в процесс и работы своим эмоциональным, внерациональным восприятием.

При этом Линч отрицает, что его фильмы скатываются в чистый сюрреализм и отказываются от сюжетной стороны в пользу единства визуальных и звуковых абстракций.

– Может показаться, что вы потеряли интерес к традиционной нарративности…

– «Внутренняя империя» совершенно традиционна. Я потерял интерес ко многому, но не к сюжетам.

– Будем смотреть фактам в лицо: зрители путаются и теряются. Вас это не смущает?

– С какой стати? Будь верен своим идеям и передавай их так точно, как сможешь, не теряя ни одного элемента. Если ты чувствуешь, что все сделал верно, есть шанс, что это чувство передастся и остальным. Если ты пытаешься угадать чувства и ожидания незнакомой аудитории, ты проиграл.

(Отрывок из интервью для книги «Дэвид Линч. Беседы с Крисом Родли»)

Нагромождение в новом «Твин Пиксе» сюжетных линий и странных сцен, в которых ничего не происходит на протяжении десятка минут, уже стали поводом для шуток насчет нечитаемых визионерских ходов Линча. «Случайно поставил серию на паузу, пять минут думал, что так и надо» – один из самых популярных мемов этого кинолета.

Знаменитая сцена, в которой на протяжении двух минут ничего не происходит, из нового сезона «Твин Пикса»

Это одновременно и приговор современной аудитории эпохи спиннеров и ода верности Линча собственной идентичности – которая просто не позволяет ему снимать проще, оставлять только сюжетную линию своих альтернативных миров, забывая при этом о том, что не вписывается в нее, но воздействует эмоционально. Наибольшее признание из его полнометражных фильмов получил «Человек-слон» – самый простой для восприятия и сюжетно последовательный.

Линч продолжает ломать границы привычного и в этом его величайшая заслуга перед современной массовой культурой. В философском плане его можно сравнить с Кьеркегором и Шестовым, экзистенциалистами, для которых проживаемый момент уникален и неповторяем, непостигаем с помощью одних только разума и логики. Режиссер так же стремится к целостности рационального и эмоционального, порой подбрасывает нити сюжета, а порой обращается к личным страхам и переживаниям.

Линч продолжает завораживать в равной степени как своими сюжетами, так и причудливыми образами, воздействующими на зрителя на уровне интуиции

Линч заставлял Джона Херта по десять часов накладывать грим для «Человека-слона». Выстраивал целый день экспозицию для маленькой сцены. Без устали экспериментировал со звуком, светом, цветами, движениями актеров и монтажом. Показывал, как можно по-новому говорить в кино – не говоря при этом вовсе. Травмировал публику, заставляя ее преодолевать себя.

Когда-то режиссер побрил мышь у себя в подвале, чтобы посмотреть, как она будет выглядеть. Похоже, это лысая мышь – как когда-то «Лысая певица» Ионеску – взорвала всю массовую культуру, разделив ее на до и после Линча.

Бонус-1

Линч просто двадцать минут рассказывает на камеру как готовить кашу киноа

Бонус-2

Шерил Ли и Лара Флинн Бойл в сериале «Твин Пикс»

Бонус-3

Классические тексты о первых сезонах «Твин Пикс», опубликованные в 1993 году в газете «Сегодня»

Зачем убили Лору Палмер
"Твин Пикс" Дэвида Линча. Серии 1-я и 2-я (в ночь с четверга на пятницу и с пятницы на субботу)
Юрий Гладильщиков, Борис Кузьминский

Взгляни на дом свой, дьявол
"Твин Пикс" Дэвида Линча. Серии 3-я и 4-я (сон и похороны)
Борис Кузьминский, Аделаида Метелкина

Н-да, человек есть башня птиц
Орнитологический мотив в "Твин Пикс" Дэвида Линча (серии 5-я и 6-я)
Аделаида Метелкина, Максим Андреев

Яундхейс, брат мой, принеси мне поесть!
"Твин Пикс" Дэвида Линча. Серии 7-я и 8-я (психоанализ)
Максим Андреев, Валентин Михалкович

Совы не то, чем они кажутся
"Твин Пикс" Дэвида Линча. Серии 9-я и 10-я (постмодерн)
Модест Колеров, Валентин Михалкович

Религиозное сознание Дэвида Линча
"Твин Пикс". Первая - тридцатая серии
Илья Лепихов

Возьмемся за руки, друзья
"Твин Пикс" Дэвида Линча. Серии 13-я и 14-я (община)
Андрей Дмитриев, Андрей Немзер

Дочурка кошке под кроватью ставит клизму
"Твин Пикс" Дэвида Линча. Серии 15-я и 16-я (семья)
Андрей Дмитриев, Илья Лепихов

Белая Девушка, Белый Вигвам
«Твин Пикс» Дэвида Линча. Серии 17-я - 20-я (лес, страх)
Борис Кузьминский, Илья Лепихов

Расскажи мне про госбезопасность
«Твин Пикс» Дэвида Линча. Серии 21-я и 22-я (надзор, сыск)
Елена Висенс, Борис Кузьминский

Генерал Ли – Генерал Грант. Победила дружба
"Твин Пикс" Дэвида Линча. Серии 23-я, 24-я (Америка, Европа)
Алиса Висенс, Андрей Ковалев

Пространство меж двух стульев
"Твин Пикс" Дэвида Линча. Серии 25-я и 26-я (время, расстояние)
Андрей Ковалев, Владимир Левашов

Черно-белые вигвамы
"Твин Пикс" Дэвида Линча. Серии 27-я и 28-я (кошки, шахматы, анероиды)
Вячеслав Курицын, Владимир Левашов

Мы убьем Дэвида Линча
«Твин Пикс». Серии 29-я и 30-я (что-то не так. Вернее, все не так)
Аделаида Метелкина и другие