«Он зашел к нам в раздевалку перед игрой с Италией». Как Высоцкий влиял на наш спорт

В 1986 году Эльдар Рязанов взялся за документальный фильм о Высоцком. Начал с визита в его бывшую квартиру, где к тому времени жила мама Высоцкого Нина Максимовна. Она показала набор бело-голубой посуды с надписью «Владимиру Высоцкому от гжельцев. 78 год», коллекцию джазовых пластинок, карту мира с отметками посещенных стран и две клюшки, исписанные фамилиями. «Тут дата — 69-й год, - прочел Рязанов. - «Владимиру Высоцкому с любовью от чемпионов мира и Европы». Вот Старшинова фамилия, Фирсова, Евгения Зимина. Это все кумиры нашего хоккея». – «Я знаю, что перед своими поездками за рубеж на соревнования хоккеисты с Володей встречались, когда находились на отдыхе в Архангельском, – пояснила Нина Максимовна. – У спортсменов это как-то, по-моему, вошло в традицию».

Друг Высоцкого (с восьмого класса сидели за одной партой) поэт Игорь Кохановский занимался хоккеем в школе ЦСКА и входил в юношескую сборную Москвы. «Вениамин Александров на тренировках пристраивался ко мне, когда мы отрабатывали скорость бега на коньках: я бегал быстрее», – вспоминал Кохановский в прошлогоднем сборнике воспоминаний о Высоцком. В середине шестидесятых Кохановский уехал в Магадан (там было проще издать книгу стихов) и на прощание получил от друга песню: «Мой друг уехал в Магадан. Снимите шляпу, снимите шляпу! Уехал сам, уехал сам, не по этапу, не по этапу…» Когда же, 25 декабря 1966-го, Кохановский вырвался в Москву, Высоцкий примчался к нему домой и мигом схватился за гитару: «Он приехал не на день – он все успеет – он умеет, у него на двадцать дней командировка — правда, ловко? Он посмотрит все хоккеи — поболеет, похудеет, — у него к большому старту подготовка».

Через несколько месяцев – после победы советской сборной над канадцами (2:1) на ЧМ в Австрии – Высоцкий написал «Профессионалов»: «Профессионалам по всяким каналам – то много, то мало – на банковский счет. А наши ребята за ту же зарплату уже пятикратно уходят вперед!» Проиграв пять подряд чемпионатов мира и Олимпиаду в Инсбруке, Канада усилила состав бывшими игроками НХЛ – например, защитником Карлом Брюэром (тогда в советской прессе его писали – Бревер), обладателем трех Кубков Стэнли в составе «Торонто», так что Высоцкий не приукрашивал, называя сборную Канады «профессионалами». Кстати, Брюэр был упомянут и в первой версии песни: «Сперва распластан, а после – пластырь. А ихний пастор – ох, как ревел! А ихний тренер сказал, что Бревер жалеет очень и окривел». Потом это четверостишие заменилось: «Сперва распластан, а после – пластырь. А ихний пастор – ну как назло! – он перед боем знал, что слабо им. Молились строем – не помогло». Пастор – потому что тренер канадцев Дэйв Бауэр после второй мировой войны временно оставил хоккей и стал священником. Ну, а распластанным и заклеенным пластырем Карл Бревер оказался после силового приема Вячеслава Старшинова, имеющего разряд по боксу (кстати, десять лет назад спартаковец Старшинов сказал «Советскому спорту»: «При нашем знакомстве Высоцкий признался, что болеет за ЦСКА»).

«Вот он прижал меня в углу, вот я едва ушел. Вот апперкот – я на полу, и мне нехорошо!» – это уже «Песня о сентиментальном боксере», которого колотит сибиряк Борис Буткеев, выступавший за Краснодар. Высоцкий взялся за написание песни в Минске – в апреле 1966-го на съемках фильма «Я родом из детства». Сначала настырного сибирского боксера звали Борисом Евсеевым, но через несколько месяцев – на гастролях в Сухуми – обокрали сотрудника «Таганки» и ее будущего актера Бориса Буткеева. Утешая его, Высоцкий стал петь Буткеев, а не Евсеев. «Удар, удар. Еще удар. Опять удар – и вот. Борис Буткеев (Краснодар) проводит апперкот».

Кстати, об ударах. Одну из первых киноролей Высоцкий сыграл в спортивной комедии Вениамина Дормана «Штрафной удар» (1963 год). Летом 1962-го Высоцкого уволили из Театра Пушкина, и роль гимнаста-наездника с изобретательным именем Юрий Никулин спасла его от нищеты. В 2009 году сценарист «Штрафного удара» Яков Костюковский рассказал высоцковеду Марку Цыбульскому: «Он просто показал кусочек пантомимы, изобразив человека, который никогда не ездил на лошади и впервые в жизни вынужден был на ней проехаться. По тому, как он прошёл, я понял, что это то, что нам нужно».

Для этой роли Высоцкий два месяца брал уроки конного спорта (жил он тогда рядом с ипподромом, на Беговой). На концерте в Киеве 21 сентября 1971 года Высоцкий вспоминал: «Я делал впервые сам довольно сложные трюки, а именно: когда лошадь шла на препятствие, я делал сальто назад – должен был попасть в седло другой лошади. Но это, конечно, невозможно было сделать – это только в страшном сне может быть и в кинематографе. Поэтому это уж как-то там монтировали, а вот выпрыгивание с лошади назад – это я выполнял сам. Я незаметно убирал ноги из стремян и, отталкиваясь от седла, делал сальто назад – там внизу уже ловили. Трюк очень опасный, потому что лошадь может ударить ногами».

На съемках в Казахстане Высоцкий долго испытывал терпение режиссера Дормана. Пил водку из кефирной бутылки в сцене в кафе, пробовал гашиш, предложенный водителем грузовика (из-за чего отменилась съемка) и в конце концов провозгласил: «Искусству нужен Веня Дорман, как х*й, который был оторван». После этого ему запретили сниматься на студии Горького.

Высоцкий снимался на других (например, Одесской), играл в Театре на Таганке и полулегально концертировал по всей стране. «1970 год. Высоцкий летел на три концерта в Ереван, – рассказывал «Московскому комсомольцу» переводчик Давид Карапетян. – Тем же рейсом в столицу Армении возвращалась футбольная команда «Арарат» во главе с Пономаревым. Поэт и тренер беседовали на протяжении всего перелета. Договорились созвониться. Встреча состоялась на квартире Пономарева. Прекрасные блюда, выпивка. Но Высоцкому пить было нельзя, отказался от рюмки и Александр Семенович. «Володя, я очень хотел бы тебя записать», — прямо сказал он. Высоцкий взял гитару: «Посвящаю эту песню кумиру моей юности Александру Пономареву». И запел «Охоту на волков». Закончил с пожеланием: «Когда ваша команда будет проигрывать, ставьте эту запись, чтобы подбодрить игроков». В конце вечера Высоцкий сказал: «С вами приятно петь, Александр Семенович, вы чувствуете песню. А я вот на поле подыграть бы вам не смог».

Высоцкого записывали на финский магнитофон, привезенный из Лахти – Пономарев три года работал там тренером во второй половине шестидесятых. К десятому апреля 1970-го, когда состоялся квартирник, Высоцкий сочинил только одну футбольную песню («Про правого инсайда»), поэтому, кроме нее и еще трех спортивных (например, про метателя молота), пел и старинные романсы – в частности, Юрия Морфесси и Бориса Прозоровского. Запись выступления Высоцкого в ереванской квартире Пономарева доступна и сегодня.

А уже через несколько месяцев Высоцкий написал «Разговор с женой после чемпионата мира» (в Мексике), где срифмовал Пеле с шевроле и Мура с прокуратурой, а заодно поделился трансферным инсайдом: «Комментатор из своей кабины кроет нас для красного словца, но недаром клуб «Фиорентина» предлагал мильон за Бышовца». Киевское «Динамо», где тогда играл Бышовец, встречалось с «Фиорентиной» в Кубке чемпионов – в ноябре 1969-го. Бышовец потом признавал, что после той игры итальянцы им и правда интересовались, но удивился, что об этом знает Высоцкий. Когда они встретились в сауне на Житомирском шоссе («Таганка» гастролировала в Киеве со спектаклем «Пугачев»), Высоцкий хмыкнул: «Ну, я-то знаю».

«Фиорентине» «Динамо» уступило 1:2, зато через пять лет Высоцкий помог нашей сборной обыграть Италию.

Еще Высоцкого обожал Лобановский. Особенно ему нравились «Кони привередливые», переслушивал по несколько раз в день», – вспоминал Мышалов.

Та же песня вдохновляла Гарри Каспарова. В телепрограмме о Высоцком, которую вел Вениамин Смехов, Каспаров рассказал: «Я провел беспримерный матч в истории шахмат, который длился двадцать пять месяцев. Девяносто шесть раз я выходил на поединок. Сначала было много огорчений, а в конце – много радостей. Это мой маленький секрет, но сейчас, считаю, настало время его раскрыть – все девяносто шесть раз, за полчаса до отъезда на партию, я слушал только одну песню – «Коней». Девяносто шесть раз она меня провожала на партию. И тогда, когда я стоял на краю пропасти в первом матче, когда было тяжело во втором и третьем – всегда я черпал силы из этой песни и понимал, что должен устоять на краю, должен пройти по этому краю».

Моя же любимая спортивная песня Высоцкого (даже две) – «Честь шахматной короны» 1972 года: «Подготовка» и «Игра». Даже если вы не считаете шахматы спортом, вы обязаны будете признать песню спортивной: к поединку с Бобби Фишером герой готовился так: «Друг мой, футболист, учил: «Не бойся, он к таким партнерам не привык. За тылы и центр не беспокойся, а играй по краю – напрямик!» Я налег на бег, на стометровки, в бане вес согнал, отлично сплю, были по хоккею тренировки. В общем, после этой подготовки я его без мата задавлю… «Не спеши и, главное, не горбись, – так боксер беседовал со мной. – В ближний бой не лезь, работай в корпус, помни, что коронный твой – прямой». Честь короны шахматной – на карте. Он от пораженья не уйдет. Мы сыграли с Талем десять партий – в преферанс, в очко и на бильярде. Таль сказал: «Такой не подведет!»

Гроссмейстер Михаил Таль в книге «Четыре четверти пути» признался, что сыграл с Высоцким две партии, а не десять – и все-таки в шахматы. К тому же – уже после появления песни. О ее зарождении в той же книге издательства «Физкультура и спорт» рассказал режиссер «Места встречи» Станислав Говорухин: «Володя буркнул: «Расскажи мне про шахматы». – «Ага, – подумал я, – скоро появится песня про мои любимые шахматы». Он как раз находился в «спортивной полосе» своего творчества.

Я стал объяснять: игра начинается с дебюта… начала бывают разные… например, королевский гамбит, староиндийская защита… Володя в шахматы не играл. Чтобы предостеречь его от ошибок в будущей песне, я рассказал, что любители в отличие от профессионалов называют ладью турой, слона - офицером… «Хватит! – сказал Володя. – Этого достаточно».

Я обиделся – с таким шахматным багажом приступать к песне о шахматах? Он замолк на полтора дня, что-то писал мелкими круглыми буквами, пощипывая струны. Именно так – не подбирал мелодию, а как бы просто пощипывал струны, глядя куда-то в одну точку. На второй день к вечеру песня была готова».

Вторая часть шахматной дилогии завершается так: «Шифер стал на хитрости пускаться: встанет, пробежится и – назад. Предложил турами поменяться. Ну еще б ему меня не опасаться, когда я лежа жму сто пятьдесят! Я его фигурку смерил оком, и когда он объявил мне шах – обнажил я бицепс ненароком, даже снял для верности пиджак…»

О секрете свой физической формы Высоцкий рассказал в 1972 году Таллинскому телевиденью: «У нас [в Театре на Таганке] актеры стремятся к тому, чтобы актер был синтетическим, то есть мы занимаемся акробатикой, пластикой, движением, музыкой. Так что у нас до репетиции, за час, начинаются разминки, мы занимаемся акробатикой на спортивных матах, занимаемся пластикой, пантомимой».

Тогда же в Таллине Высоцкий исполнил «Утреннюю гимнастику», в клипе на которую демонстрировал акробатические трюки. Песня была написана для спектакля Театра Сатиры «Последний парад». На таллинском концерте Высоцкий рассказал: «Я задумал написать целую серию спортивных песен. Но так как видов спорта очень много — сорок девять, — еще не все успелось, хотя кое-что есть. Песню эту поет в спектакле Анатолий Папанов, в компании друзей. Они играют моряков. Они вернулись из плавания, девять месяцев без захода в порты. Ну, естественно, встреча с друзьями. Они очень крепко выпили, прекрасно провели время. А утром встали. И вместо того чтобы опохмелиться, решили заниматься гимнастикой. И в это время включается радио и оттуда раздается песня, слова и музыка которой написаны мною для этого спектакля».

Но вернемся к футболу. Осенью 2012-го защитник футбольной сборной СССР и ЦСКА Владимир Пономарев рассказал мне: «Высоцкий дважды устраивал нам концерты на базе в Архангельском. Исполнял не только спортивные песни, любые. Ужинали вместе, он рассказывал анекдоты, затем его увозили на машине». Оттолкнувшись от слов Пономарева, высоцковед (а также – врач-психиатр) Марк Цыбульский выяснил, когда именно Высоцкий приезжал в Архангельское. Оказалось, в 1966 году (после июля) и в 1967-м (в начале ноября). О втором визите Цыбульский расспросил полузащитника ЦСКА-67 Аркадия Панова: «Высоцкий приехал на базу с утра, и Всеволод Михайлович Бобров рассказал ему, что мы будем делать. Мы всей командой – и Высоцкий с нами – поехали на ВДНХ, там зашли в ресторан, пообедали. Потом он вернулся с нами на базу, подошли хоккеисты. Это было уже часов пять вечера. Высоцкий начал петь и сказал: «Вот если вы выиграете финал, я напишу про вас песню». Но мы не выиграли».

Речь о финале Кубка СССР, который случился через несколько дней. ЦСКА проиграл «Динамо» 0:3. Один из участников той игры, полузащитник «Динамо» Валерий Маслов, признался мне весной 2013-го, что постеснялся знакомиться с Высоцким: «Численко как-то звал: «Поехали к Высоцкому!» Они с Ворониным любили у него гостить. А я говорил: «Приеду сейчас к Высоцкому на поддаче, скажет: пьяница-футболист». Зачем это нужно?»

Лев Яшин, вратарь «Динамо» в том финале, через четыре года ушел из футбола. Высоцкий проводил его песней «Вратарь». В ней «Лева» (потом заменено на «парень») отбивается от напора фоторепортера, который просит пропустить красивый гол: «Вот летит девятый номер с пушечным ударом – репортер бормочет: «Слушай, дай ему забить! Я бы всю семью твою всю жизнь снимал задаром». Чуть не плачет парень. Как мне быть?!» В первом варианте песня кончалась словами вратаря: «Я весь матч борюсь с собой. Видно, жребий мой такой. Потому и ухожу на покой!» Но потом Высоцкий заменил последнюю строчку на «Так, спокойно – подают угловой».

Но и ЦСКА досталось. Помощника главного тренера ЦСКА-67 (главным он стал в 76-м) Алексея Мамыкина Высоцкий встроил в «Песенку о слухах» 1969 года: «А вы знаете, Мамыкина снимают. За разврат его, за пьянство, за дебош! Кстати, вашего соседа забирают, негодяя, потому что он на Берию похож!»

Еще один близкий ЦСКА игрок и тренер, Вячеслав Чанов, рассказал мне весной 2013-го, что познакомился с Высоцким, когда тот приезжал в Донецк: «Высоцкий приглашал меня на спектакли, а я его – на игры. Когда жили со сборной на чемпионате мира в Испании, нам привезли только-только вышедший первый сборник стихов Высоцкого «Нерв». Владимира Семеновича на ту пору не было с нами уже два года».

«Сборник Высоцкого нам привезли во время чемпионата мира русские переселенцы, – рассказал мне Савелий Мышалов. – Мы спросили сопровождавшего нас чекиста Валерия Балясникова, бывшего вратаря «Динамо»: «Можем взять «Нерв» с собой?» – «Берите». А Колосков купил еще и сборник стихов Мандельштама, и его прихватили на таможне. Побежали за экспертом, который должен был решить, можно ли ввозить Мандельштама в Советский Союз. Но тут вступился тот же Балясников. Сказал он тихо, делово: «Колоскова не трогайте». Он был в звании полковника – его трудно было не послушаться».

Тот чемпионат мира пропустил лучший русский игрок восьмидесятых Федор Черенков. С 1980 года он не отмечал свой день рожденья. Для него 25 июля стало днем памяти Владимира Высоцкого.

Артиста, который вдохновлял хоккеиста Старшинова, футболиста Черенкова, штангиста Алексеева, прыгуна Брумеля и шахматиста Каспарова. Артиста, который вдохновлял всех.